Казалось бы, нет песни отчаяннее, чем плач страданий человеческих, умело маскируемых Предвечной дланью Зла. Есть. И зовется она – Песнь Бытия.
Однажды смертный шагнул чуть дальше, плюнул чуть выше и – взлетел. Казалось бы, радоваться надо открытию, крылья за спиной прочесывать да думать, в какое дело приткнуть Господень дар. Ан нет. Смертный, поганец, хватает тесак и с кровью, с мясом, с тоненькими жилочками нервов слабеющей от боли рукой режет напрочь крыла окаянные. Зачем? А черта с два они у меня есть, когда все остальные – нормальные бескрылые индивиды, в небо не носятся, ласточек не обгоняют, дома сидят носки стирают или ходят на работу в поисках звонкой монеты. У них нету – и мне не надо, а то вдруг это патология какая, или психическое, или выпендреж? На фиг, на фиг, – орали пьяные гости. Я – обычный двуногий субьект N-ской федерации, а не крылатый летун.
Но – мало. Стая товарищей, с непонятного пьяну валявшихся в округе, увидала смертного и возопила:” Боже, дать Тебе по роже! Ты ему, гаду, крылья на спину, а он их со шкурой прочь? А почему не нам, это ж так круто – летать, парить, чем-то необычным размахивая… на ушах так не улетишь… Несправедливо!”
И пошел культ крыла. То, что Господь на матюганья не отозвался, это само собой разумеется – кроме того, что заслужить надо (а наш смертный был …ом заслуженным), так и просить тоже надо с умом, а не бучу поднимать. Да и дай-ка им крылья, на халявку и самые новые, а они ими – тротуары, как метлой…
А культ возник. Смертного заслуженного, в кровище и не пойми чем, пинками и на тот свет, – на то он и смертный, да и пусть за заслуженность свою с Творцом сам рассчитывается; к тому, не приведи Бог, начнет опять про нормальность рассуждать, а кому оно надо? А сами тут же крылья везде понарисовали
и говорят людям – это, мол, то, к чему надо стремиться. За пятьсот монет расскажем, как стремиться правильно, за тысячу – куда, а за миллион и крылья приклеим настоящие. Ну, тех, кто соглашался на приклеивание с обрыва в чем мать родила – и дело с концом, не полетел – значит, грешен еще, рано радовался, рвач, в общем, миллион никому не лишний; кто помельче дает – дальше учат уму-разуму…до миллиона… Так они родили моду. А потом (нет бы сидеть себе в уголке и молчать в тряпсточку, так нет, заслуженные такие!..им надо!) вылупился еще один, сильно праведный и больно умный.
Бац – и в обход финансовых расчетов с мадам Модой взял поутру и полетел. Довольный такой!
Ловили саботажника всем белым светом. Устали, а ему хоть бы хны, поднялся выше туч, с облачка росы нализался и летает, нализаный, дальше. Ну как не гад? Но потом сказали – черт бы и с ним, он вообще не от праведности, а от лукавого летает (Лукавый, бедолага, от такого поклепа три недели заикался и чуть не окосел не левый глаз). Главное – грешнику нигде слезть с неба не давать, площадки посадочные в рулон сворачивать и топливо (картошечку там, хлебушек, молочко) не поставлять. Помотается по миру, устанет, упадет – а мы его, тепленького цап и по правильному адресу на
поматерино. И что вы думаете? Летает, гад! Не жрет, не спит, с девушками общаться перестал! Ему орут – слазь, тут все есть, а он – мне Господь для полета оснащенье дал, а не для сухопутства! Представляете, какой?! В него ракеты пускают – а он хоть бы хны, влево, вправо, вверх уйдет – и
ничего ему не делается! Только подумать, перерасход какой! Чуть всю N-скую федерацию на ракетах этих по миру не пустил!
Но не об этом я. Однажды, мотаясь в облаках, увидал он девушку. То есть, девушка не в облаках была, на Земле, но у заслуженного глаз острый, он увидел и – хлоп, гром средь неба ясного, – влюбился по уши и насовсем. А уж как ему Амур кислородный мешок стрелою пробил, так он, понятен пень, на снижение пошел, а потом и вовсе с неба перед ней на колени –
бряк, руку, сердце, двадцать облигаций МММ и хижину на золотых приисках (читай, пятая помойка слева). Она сначала икнула, глаза протерла, затылок почесала и, – представляете, – пошла. Замуж. И ведь не выдала никому, крыльев ночью не спилила, ничего.
Первых полгода жили не тужили, он на дому игрушки вырезал, она их продавала – так и жили, на какую ж работу с крыльями-то? Сразу поймут, что свои, а не купленные, а тогда уж пиши пропало.

Зато любовь была – что ни в сказке не сказать, ни бульдозером убрать. Слова супротив друг другу никогда не скажут, последний кусок другому отдадут, а по ночам супостаты еще и летали по чуть-чуть иногда. И хорошо, и весело, и дружно! Только через полгода почуял он по утрам ломоту сзади. Сначала думал – отлежал. Нет, и спал на боку, и не вертелся – жену обнимал. Ну, думает, это от лени, да за то, что женщину оперед себя везде пихаю. Надо самому… Одел плащ широкий – и в город, на работу устраиваться. А, надо отметить, специалист он ценный был, редкий к тому же. Про плащ отбрехался, что экзема мол, стыжусь людям показывать. Ну и посадили его в угол на
оклад, игрушки резать. Благо, навару с него много, а люди – так он ж в уголке сидит, никому рыло не кажет. И поехало. Деньжищи хорошие, и жену как барыню одел, и дом отстроил заместо хижины.
Одна беда – много работы, летать некогда – по ночам жена, да и выспаться бы, чтоб с утреца не опаздывать. Обещал себе каждый раз, что вот в выходные – кровь из носу, аж в самую стратосферу, а то и выше! Но, незадача в чем, узнавать его начали как специалиста в лицо. Одни, другие – даже уголок не помог. За руку принялись здороваться, выпивку ставить слаще облачной росы.
Не разлетаешься. А тут жена еще – смотри, радость какая, у дуры тоже крылья от счастья режутся. Вместе, мол, за облака. Он ей – конечно, вот в грядущие выходные плюнем влево, плюнем вправо, забудем всех – и полетим…
А еще через год (какие там выходные, машину купил, одеваться прилично начал, кушать ведрами – за столько-то лет голодовки!) пошел утром в свое джакузи, в зеркало смотрит – опа, крыльев ни хрена!
Он жену зовет – она в слезы: как же так, были вчера еще. Оглядели весь дом – нету. Как и не было. И только рубчики от них, родимых, в известное всем нехорошее слово складываются…
Не знаю, что стало с ними. Может, разошлись-разбежались на почве крылатости. Может, если у нее отрасли-таки, она ему одно отдала и песню написала:” Без меня тебе, любимый мой…” – они как раз на острове жили. Может, уехали куда и стали нормальными бескрыликами. Может, с горя
повесились. Много вариантов. Только не видно что-то в небе с тех пор никого, кроме птиц да самолетов.
Рожденный, как известно, ползать…
Казалось бы, нет песни отчаяннее, чем плач страданий человеческих, умело маскируемых Предвечной дланью Зла. Есть. И зовется она – бытовуха.

Я тогда была ещё мала, хотя считала, что знаю всё на свете о личной жизни, да и просто о жизни. Я ходила, давала всем советы как кого привлечь, успокаивала людей, короче всех учила жить. И это, как не странно помогала. Но самое страшное для меня было то, что я сама не знала, как это- жить по настоящему.
Для меня не было ещё полной жизни. Всё, было какое- то серое, скучное, нескладное. Училась я хорошо, была отличницей и вроде с друзьями общалась, но что- то было не так в моей жизни.
…Зазвенел звонок на перемену. Наконец- то, свобода! Целый урок геометрии ушел, чтобы нарисовать прикольную рожицу, но всё равно было скучно. Поставив сумку с тяжеленными учебниками на подоконник, я принялась разглядывать, кто, где идёт. Тут смотрю, все девчонки зашептались странным образом. А мне подружка, Анька на ухо пролепетала: «Насть, это тот, про которого я тебе говорила!» Я посмотрела туда, куда все начали поглядывать. Идёт мальчишка, года на два постарше меня, но видимо росточком не удался и, наверное, ростом с меня. «Этот тебе нравится?! Я вижу, что он душа добрая, но чтоб из-за него был такой сыр бор!»- со смешинкой в голосе проговорила я. «Ты что Насть, рядом с ним!»- сказала удивлённая Анька, нервно теребя портфель. Я посмотрела на людей, рядом с этим маленьким мальчишкой. Рядом с ним был мальчуган постатнее: короткая стрижка, тёмно-русые волосы, коричневые глаза. Мальчишка как мальчишка, но что- то всё таки в нём меня задело.
После этого мне вдарило в голову чувство сильнее, чем знания. Когда я видела этого мальчишку, как потом выяснила, звали его Руслан, у меня замирало сердце, а когда мы встречались взглядами, я чуть ли не падала. Меня всегда ловили подружки, которые, слава богу, ещё имели головы на плечах.
Вместо серой, скучной и нескладной жизни всё у меня стало в сердечках, розочках, всё как говорится белое и пушистое. Я старалась, как можно больше в день видится с Русланом, я ждала его после уроков на школьном дворе, чтобы только посмотреть на него.
И вот, как- то зимой, я сняла шапку, спрятала её в портфель и стала ждать. Руслан вышел в точное время, а меня что- то переклинило, видимо мороз, и я решила посмотреть за ним. Пошла так спокойно, потихоньку, чтобы внимания не отвлекать. Иду за ним как дурочка и не знаю, что меня впереди ожидает. Отвернулась посмотреть на голубей, поворачиваюсь, а он со своей одноклассницей поцеловался и пошёл к себе домой. Такого предательства, как я тогда считала, я не ожидала.
Домой вся ехала в расстроенных чувствах, дома плакала, а вечером решилась на самый глупый поступок в жизни.
Я распахнула балкон, а мы жили ещё тогда на восьмом этаже, и вышла к своему окну. Прошлась до соседского, увидела, что там все веселятся и пошла дальше. И тут поскользнулась, и мои ноги начали съезжать вниз. У меня дыхание от страха перехватило. Хорошо, что до конца не съехала, за водосточную трубу схватилась, кое- как выкарабкалась и залезла через балкон обратно домой.
Отделалась одним насморком и чихом, и поняла, что нельзя из-за любви, которой даже не было, решатся на такие поступки. Через год, я была счастлива с другим, но на всю жизнь запомнила первую любовь.

Добавлено (03.08.2007, 23:57)
---------------------------------------------
Простуда

Я сидела уже вторую неделю дома, с фаликулярной ангиной, с температурой под сорок и хочу сказать, что мне это порядком надоело. Снег на улице уже стаял, и я хочу посмотреть на первые мохнатые почки, на маленькие травинки и на сонных копошащихся жучков. Тем более мне вставать запрещают, а, между прочим, целыми днями лежать, тупо уткнувшись в телевизор занятие не из самых интересных. Книжку читать- мозги не работают, рисовать неудобно, а общаться всё равно не с кем, все на работе.
И вот в один из таких деньков, я как всегда тупо перещёлкивала каналы на телевизоре, но ничего не было. Тогда я встала, хоть и шатало меня ужасно, я прошлась по квартире, и взяла какую то фиговинку (чтобы не просто так пройтись), и тут больно шлёпнулась на пол и прям мягким местом. «Дааа,- подумала я.- Вставать с кровати мне ещё рановато». Тут зазвонил телефон, а так как встать я не смогла, пришлось ползти на четырёх «лапах».
- Аллё!- тоненьким голоском проговорила я.
- Ну как ты там? Хотя ничо не говори, сама слышу!- из трубки раздался звонкий голос моей мамы.
- Да мам, всё нормально!
- Температура есть?
- Неет!- сказала я, подумав про себя то, что мама не раскусит обмана.
- Насть! А если честно?- угрожающим голосом произнесла она.
- Ну незначительная! Всего то 38 и 7.
- И это, по-твоему, всего?! Ты молоко пила?
- Нет!- буркнула я.
- А почему?
- Ты же знаешь, я ненавижу горячее молоко с мёдом и маслом!
- Насть, тебя не спрашивают, это надо. Таблетки ела, горло полоскала, сироп пила…?
- Нет, нет и ещё раз нет.
- Я звоню через полчаса, и если ты не сделаешь это, то я сама приеду, и…
- Всё всё, сейчас всё будет!
Я положила трубку. Господи, как же я не люблю болеть! Эти таблетки, сиропы, молоко, полоскание…Фу! Гадость! Но всё равно пришлось всё это делать. Да ещё пятая точка разболелась после падения с такой высоты.
Начало темнеть. Я легла и посмотрела на часы. Ого! Только три часа, почему темнеет? Тут пришлось опять встать и ради любопытства заглянуть в окно. Да там тучи. В этом году первый дождь. Я вообще люблю дожди, мне как- то уютнее сразу становиться, когда они идут. Как же я могу пропустить первый дождь! Мне всегда надо под него попасть, у меня уже традиция. Каждый год, не специально конечно, я попадаю под самый первый дождь. Причём без зонтика. А как же в этом году? Что ж я, из-за какой то незначительной болезни дождь пропущу? Забыв о своей «шатаемости», быстро напялила на себя первое, что попало под руку, какую то юбочку, футболку, туфли одела, прям на голые ножки и выбежала. Как же классно! Я покачалась на качелях, посидела на мокрой лавочке и пошла домой. Прибежав, я осознала, какую глупость натворила и быстро начала сушиться сама и сушить вещи. Всё я это делала одним феном.
На следующий день у меня поднялась температура до сорока двух ,и дома я ещё лежала почти три недели. Зато сделала то, что хотела я!

жизнь играла.. бросала из стороны в строну... разрешая дотронуться до желанного, отодвигая его снова за черту... Между ними всегда была стеклянная стена, всегда что-то разделяло. Последний шаг, первый, один вгляд, прошлогодний снег, забытый поцелуй, неотвеченое письмо. Она забывала даты, и путала числа, пролетала перроны в поисках единственного. Он не находил ответа, забывая в толпе взгляд полный горечи.
Слезы падали на белый лист, она ничего не написала, и не напишет, только редкие гости будут оставлять свои стихи и прозу. Не написанная история, где герои так и не встретят друг друга на перекрестках миров. Забытая флейта будет играть последний вальс осенних листьев. Жизнь снова превратиться в череду однообразных лиц, где нет места глазам цвета осени.
Он будет искать, всегда, постоянно. Забываясь в недолгом сне, он будет искать, увиденные один раз издали ее глаза. Во всех женщинах, что будут проходить сквозь его жизнь, задерживаясь только на мгновение, он будет искать ее. И не найдет, ведь не существует девушки с глазами осени.
Протяжный вздох, последний крик, всхлип, забыться правдой, уйти ложью, написать кровью последнее "прощай". Порезать вены тупой бритвой, это ведь сложно, так легко, больше не любить.
Проиграть понятие летать, встретить страх, увидеть сквозь окно последний рассвет. А в легких застревает сигаретный дым, трудно дышать, ведь так хочеться рыдать. Отражения давно словили наши души, они обрезали наши чувства. Выдавая мысли за реальность, претворяя в жизнь сказанное со злости.
Прости. Губы всегда закрыты, они разучились говорить, только жадные поцелуи могут еще родиться на засохшей коже. Забудь, прости. Слезы забыли мои глаза. Найди, ведь снова больно и так легко потеряться. Найди.

(ПыСы....Нашел!)

Писатели и моменты

Бывают у писателей такие моменты, когда в голову ну совсем ничего не лезет. Нет ни сюжетов, ни историй, ничего. И в голове пустота. Как будто всё вылетело прочь, куда то, где есть пустота. Эти истории летают там довольно долго, медленно перемещаясь в пространстве, пока люди не выуживают их своим умом и логикой. Ум перерабатывает то, что нашёл, а Логика добавляет в историю изюминку. Причём в каждой истории, новая изюминка. Воображение потихоньку сглаживает все изъяны и в свободные ямки вкладывает интерес этой истории. Ум ещё раз просматривает рассказ, и если ему не кажется бессмысленным эта история, он посылает человеку сигнал, о том, чтобы человек выложил это всё на бумагу. А потом, это читают люди, и делятся с человеком мнениями. У меня созревало несколько идей, для нового рассказа, но всё это было бессмысленно и ужасно глупо. То, что я пишу, бывает не таким уж и замечательно умным, но всё же, эти идеи поймала я сама, своим сачком…

Неть названия

...- Как же сложно жить без проблем. Они всегда и везде. Приследуют тебя, гонятся за тобой и где бы ты ни был, они догонят. Хочется спрятатся, куда и когда не известно, но только спрятаться. Но...Они тебя находят. Проблемы, проблемы, проблемы...Они усложняют тебе всю жизнь, они портят тебе жизнь...Бывает, что учат, но учат жестоко.
Жизнь могла бы быть без них. Представь, ты любишь парня.Но не страдаешь, по поводу того, что он тебя не любит. Он подходит к тебе и признаётся, что жить без тебя не может. Или представь, никто не издевается, не грабит, не лжёт...Представь такой мир...- грезила я.
- Нет, и представлять не хочу...- перебил меня мой спутник.
- Почему? Это же...Это же так здорово! Даже сейчас, когда мы идём под проливным дождём, по какой то заброшенной деревушке это проблема. Проблема не такая уж и большая, но всё же.
- Но жизнь без проблем не жизнь. Так, скучное пространство, где перемещаются существа...Единственные вещи, которые придают жизне смысл это проблемы и...любовь...
- Но...Так бы было легко...И ты сам знаешь, что любовь - это одна огромная проблема...
- Не всё должно даваться легко. И к тому же ты не веришь в любовь и поэтому не видишь, что творится у тебя перед глазами.
- Во первых я не слепая, и вроде всё вижу, во вторых, ты в курсе, почему я ненавижу любовь!
- Но любовь нельзя ненавидеть, - спутник взглянул на меня.
- Ты говоришь как человек, у которого не было грехов...
- Я не человек...Ты забыла? Но ты же помнишь Его...Тот который заставил тебя полюбить.
- Не говори про Него, молчи, слышишь, молчи...! Он заставил меня возненавидеть любовь!
- Но я...Я просто хотел...
- Переворошить моё прошлое?! Сделать мне больно?! Ты переворошил, ты сделал, доволен?!
- Да я просто хотел тебе напомнить, почему я здесь, с тобой! Твоя жизнь - сгусток ужасного кома из слёз, переживаний и нелюбви к жизни! Но пойми, жизнь не останавливается, движется всё! Время, простанство, беды, любовь, чувства, ВСЁ! Ты незамечаешь таких вещей...!
- Каких, каких вещей?! Я прошу от жизни малого, а мне дают то, что не нужно!
- Послушай, что ты сейчас говоришь, ты говоришь слова, которые обсалютно лишены смысла! Обсалютно! Когда я советовался с Ними, я заступался за тебя, говорил, что ты не такая! Я думал, что ты непропащий человек, я надеялся на тебя! Думал что переучу! Думал, что научу жить правдой, жить тем, что не видно с первого взгляда! Провёл с тобой некоторое количество времени, и...И влюбился в тебя, как дурак влюбился! Надеялся, что ты увидишь это, что научишься наконец то различать где что! Но...нет...- с сожалением сказал мой Ангел и...исчез, оставив кучу белых перьев.
Я стояла одна, посреди заброшенных домов. Дождь хлестал мня каплями, как плёткой. Я плакала. Впервые за десять лет я заплакала...Слёзы сливались с дождём в единое целое и исчезали в никуда. "Я осталась совершенно одна..." - проговаривала я тихо. Мой голос дрожал, был неуверенным, был слабым..."Господи, что я за человек! Разве бывают такие люди, как я?!"- проносились мысли у меня в голове. Тут кто то положил руку на мою спину. Я обернулась.
- Ты? Ч...то, т...ты,но...как...? - я заикалаь.От холода, от слёз, от боли.
Он обнял меня. Мы ещё долго стояли так, под дождём в обнимку.
Прошло много лет. Деревушка перестроилась в город, небольшой, но всё же. Но до сих пор, ходит легенда, что в сильный дождь из капелек дождя выстраивается силуэт парня и девушки...

Еси понравилось,то говорите,я есчо пришлю...Делитесь так сказать впечатлениями

немного бессмыслено,но это то,что я чувствую

- Где я? – спросила я немного испуганно оглядываясь по сторонам.
- У меня, - сказал голос.
- А кто ты?
- Считай, что я твой кошмар.
- Кошмар? Ты? И что ты можешь сделать?
- Здесь всё…
- Так ты не ответил, где я?
- В своей реальности. В такой, какую ты её хочешь видеть.
- Но если ты мой кошмар, то, как же я могу хотеть видеть кошмары?
- Иногда, ты этого хочешь. Мне известно почти всё о тебе, так что ты можешь мне не врать, если что.
- Я и не собиралась, - сказала я с обидой в голосе.
- Ну, я просто тебя предупредил.
- Ну и всё.
Я села, куда то в пустоту. Всё чёрное и бесконечное. Нет ни одного белого пятнышка. Ничего.
- Тебе не хватает чего то? Вот, пожалуйста, - сказал голос, и тут же я увидела лес. Солнечные лучи проскакивали между густой листвой, освещая некоторые места. Везде бегают всякие зверьки, белочки, зайчики. Под ногами земляники видимо – невидимо. Один бы обрадовался, а мне это было как будто в тягость.
- Я не хочу так.
- Что так? Чего не хочешь? – спросил голос.
- Это неестественно, нереально. Это неправда, - сказала я и тут же всё исчезла. Я опять стояла посреди кромешной тьмы и пустоты.
- Хорошо, а как тебе это? – спросил голос и вот, я уже стою посреди песчаного пляжа. Морской ветерок нежно обдувает моё лицо и играет с волосами.
- Тебе и тут плохо? Посмотри, море и ты. Только ты…
- Нет. Это ложь. Сладкая, никому не нужная, - перебила я голос.
- Но ты же любишь так? – воскликнул удивлённо голос.
- Вот видишь, а сказал, что знаешь меня.
- Хорошо. Скажи мне, что ты хочешь.
- Хочу реальности. Правды. Хочу, чтоб меня любили.
- Будет тебе и реальность, и правда, и любовь.
Тут вместо моря возникнул город. Узкие улочки, мостовые, каменные дорожки. Парки, изящные постройки, фонари. И нет никого, только я.
- Ты уверен, что я хотела это? – спросила я у голоса.
Но на мой вопрос был дан мой же вопрос. Эхом он разнёсся по всему городу.
Я шла и осматривалась. Казалось, прошло только пять минут, но вот уже вечер. Зажигаются фонари. Вокруг каждого фонарика, каждой зажжённой лампочки скапливаются маленькие мошки.
Я дошла, до какого то скверика и зашла в него. Села на скамейку и долго смотрела в одну точку, думая о чём то. Тут что то похолодало. Меня пробила мелкая дрожь.
- Что это? – крикнула я голосу. Но как я и думала, он опять не ответил. Тут я ощутила на себя плащ. Я закуталась в него потеплее и пошла дальше. Я шла по площади, и создавалось такое впечатление, что дорога бесконечна. Что в ней нет конца.
И тут, пошёл снег. Белыми хлопьями он ложился на землю, на ещё зелёную листву деревьев. Это здорово. Но откуда взяться снегу тут? Да, я хотела зиму, но как он догадался…
Было одиноко и с каждой минутой мне становилось страшновато. Темнота окружала те места, куда не попадал золотистый свет фонарей. Что там, в этой темноте? Смерть?
«Надо смотреть страху в глаза и самой воплощать свои желания. Придётся пойти туда.» - думала я.
Остановилась. Снег тихо падал на мои плечи, волосы и цеплялся своими крючочками за ворсинки плаща.
Ничего не слышно. Ни шороха, ничего. Только лишь моё опасливое дыхание растворялось в воздухе белым паром. «Иди же туда, иди!» - подталкивал меня внутренний голос. «Иди и получишь то, что ждала столько дней!»
Да, нельзя боятся, надо смотреть страху в лицо. И я шагнула в этот мрак. Он поглотил меня. Я встала. Опять было темно и пусто. Но вот, я услышала сзади шаги. Тихие, но твёрдые они приближались ко мне. И…
- Ты хотела реальности, вот она реальность, - говорил голос. - Ты хотела правды, вот она правда… Хотела любви? А на кой чёрт она всем? А помнишь, ты хотела покоя, справедливости, вечности. Так вот это всё. Смерть – это вечность. Смерть – это покой, - проговорил человек, который и был тем голосом и вытащил кинжал.
Я повернулась к нему, держась за рану.
- Зачем? – тихо спросила я. Слёзы потекли по моим щекам.
- Не бойся. Не плачь. Будь сильной, ты же сильная, я знаю.
- Я же…Я же…Хотела…, - говорила я на последнем вздохе и чувствуя, что теряю равновесие упала владельцу голоса в объятья. – Я любила, - сказала я заикаясь от слёз и умерла…

Весь мир на ощупь: солнечное тепло, капля воды, любая материя, любое чувство…А на месте глаз, вроде как темнота. Всегда. Днём, ночью, утром. Это стена, которую никогда не преодолеть, не сломать…
Стенка, стенка, стенка! Угнетает…Как в кубе. Ходишь и натыкаешься на стенку, затем на другую, и на третью…Клетка, мечешься, пытаясь сломать решётку, и тут, натыкаешься на что – то мягкое, тёплое. Прикладываешь руку, и чувствуешь, подходит!
Ооо, это чувство, это непередаваемое словами, чувство, которое, как тёплая волна, как луч, сплошное безумство счастья! Ты начинаешь ощупывать чужое тело, оказавшееся всего лишь рукой, но такой, казалось бы, ласковой…В голове сразу начинается кавардак, в сердце сумасшествие, паника, от которой хорошо!
Ты целуешь ладонь, чувствуешь, как тонкие пальцы гладят щёку, прикасается к тому месту, где непроглядная темень. Аккуратно гладят веки, проводят по ресницам…А на лице уже расцветает улыбка. Да, да! Это именно то, именно то, что нужно, родное. Не ошиблась, пусть обманывали, но это точно то! Отрываешься от руки, и опять прикладываешь ладонь к ладони, вплотную, плотно – плотно, чувствуется не только кожа, чувствуется кровь, мышцы…И! Всего лишь один момент, одна секунда, готовая разрушить всю, целую сложившуюся массу картинок. Руки нет! Нет! Всё сталось как прежде. Томная клетка, стенка за стенкой, всё одинаково, банально, в общем, как всегда. Судороги сводят тело, дыхание учащается, сердце, пульс…Корчась, валяясь на полу, можно встать, но зачем? Задаёшься вопросом постоянно. Вставать не за чем, наскучила однородная масса, всегда тёмная, одинаковая. Сложно что – то сделать, сложно жить в таком мире.
Мир может быть маленьким, но интересным, за который жизнь отдать будет всласть, а может быть маленьким адом, пусть без дьявола, адского смеха, котлов с раскалёнными металлами и лавой, но сумашедше – однообразный, тёмный и одинокий…